Современные художники развивают в своем творчестве темы еды едва ли не чаще, чем их классические предшественники.
Еда на протяжении многих столетий оказывалась сильнейшим источником вдохновения для художников. Вспомнить хотя бы знаменитые банки с консервированным супом Энди Уорхола или «фруктовые» портреты Арчимболдо, натюрморты фламандских художников или съедобные портреты Вик Муниц. В 1960 году артист Дэниел Споэрри даже основал отдельное течение модерн арта, которое так и назвал: Eat-art. Теперь в Дюссельдорфе есть даже галерея с одноименным названием. Благодаря современному искусству даже простой процесс пищеварения наполняется глубокими символами и парадоксами. Ведь что такое рот — как если не средство связи между нашим внутренним миром и миром внешним? Что такое питание — как если не таинственное разложение совершенно чуждых человеческому телу объектов, сначала введенных внутрь, а затем преобразованных? Ольга Тараканова побеседовала с тремя яркими представителями этого арт-движения.
Грудь на закуску
Прошедшая недавно в Париже выставка «Все каннибалы» фокусируется как раз на темах околопищевых. Художники, объединенные куратором Жанетт Цвингенбергер, были призваны поразмыслить о фаст-фуде, трансгенных продуктах, традициях потребления пищи в различных культурах — и о людоедстве в том числе. О выставке «Все каннибалы» и представленных на ней платьях из сырого мяса рассказывает Жанетт Цвингенбергер.
— Какова была основная идея выставки «Все каннибалы»?
— Несколько лет назад я заметила, что все больше и больше художников задумываются над тем, что на самом деле значит пища для людей. Надо сказать, что эта тема до сих пор оставалась практически нераскрытой. Поэтому мы решили рассмотреть этот сюжет поближе и проанализировать все его аспекты: от целостности человеческого тела как таковой до самой идеи съедобной плоти. Гвоздем выставки была, несомненно, инсталляция «Ванитас, платье из плоти для альбиноса-анорексика» художницы Яны Стербак. Для нее мы привезли на выставку тридцать килограмм бычьего мяса, нарезали его на куски и покрыли солью, чтобы та вобрала в себя лишнюю кровь. Позже портной на металлическом манекене сшил куски в единое целое. Сначала мясо было свежим, затем оно стало усыхаться и стареть — в точности как девушка на фотографии, одетая в такое же платье из мяса. Кровавая одежда несет в себе двойной смысл: это и символ неуважения общества по отношению к животным, выращиваемых исключительно ради мяса, и одновременно символ переходности жизни, которая отправляет на смерть все живущее.
— Как реагировали посетители выставки на такое малоаппетитное зрелище?
— Реакции были самыми разными, потому что подобные инсталляции провоцируют самые глубинные эмоции. Когда мне говорят, что выставлять свежую плоть животных неприлично и нездорово, я отвечаю, что ни внутренности животных, ни наши собственные ни в коем случае нельзя игнорировать. Ведь они — это как граница между нашим внутренним миром и миром внешним. Как и разрисованная плацента на тарелке художницы Оды Жен — она напоминает нам, что мы все выходцы из плоти наших матерей.
— Расскажите о других художниках, участвующих в «Все каннибалы».
— Макото Эда в своей серии «Ми-Ми Чан» вообразила женщину — плод генной инженерии. Ее съедают как закуску заодно с чашкой риса и суши. Вагнеши Муту тоже придумал съедобных полулюдей-полуживотных. Патти Чанг представила видео, в котором она съедает свою собственную грудь, превратившуюся в дыню. В картине «Сатурн» Вик Муниц, которая отсылает нас к знаменитому полотну Гойи «Сатурн, пожирающий собственных детей», порочный бог представлен в виде груды мусора, пожирающей нашу планету.
Хрю-хрю с Вуиттоном
Бельгийских художник Вим Делвой добился международного признания, нанося татуировки в виде персонажей Уолта Диснея и логотипов Луи Вуитона на спины свиней. Среди работ художника есть и машины, потребляющие еду и после этого предельно точно воспроизводящие процессы пищеварения и дефекации.
— Есть ли связь между татуированными поросятами, вашими любовными письмами из картофельной шелухи и восемью потребляющими еду машинами?
— Единственная связь — это пища во всех ее проявлениях.
— Почему вы выбрали именно поросят в качестве объектов своей работы?
— Свиньи — наиболее близкие к людям животные в физическом и социально-культурном плане. Мои татуированные поросята — это на самом деле копилки, они олицетворяют также инвестиции в искусство. У меня есть также работа «Мраморный пол» — это мозаика, созданная из нарезанных колбас.
— Ваши дальнейшие проекты?
— Я планирую поработать над религиозной темой. Это будет серия мраморных макетов для храмов и мечетей. Среди них — макет иорданской Пьеты.
Как палец в салате
Парик из кожи лосося, вставные челюсти из бобов, ноги в листьях салата, горы и вулканы из картофельного пюре. Художница Наташа Лезуер с легкостью играет материалами, красками и структурами, делая снимки человеческих тел, покрытых съедобными материалами и создавая призрачные кулинарные пейзажи.
— Откуда вообще возникла идея комбинировать человеческое тело и съедобные продукты?
— Я считаю, что пища — это, на самом деле, очень органичный материал, обладающий огромным пластическим потенциалом. Это еще и мощный интернациональный символ, благодаря которому мне удается создать тесные отношения с публикой. Для меня есть — это значит поглощать мертвые субстанции ради того, чтобы выжить. Подумайте, насколько близки взаимоотношения потребляемых продуктов и нашего тела. В итоге еда становится частью нас самих. В своих полотнах я решила заменить продуктами человеческие органы или сделать из них аллегорические протезы для инвалидов.
— Ваши дальнейшие проекты?
— Я недавно открыла для себя культовую голливудскую актрису Кармен Миранда, экзотический цветок 40-ых годов. Для меня эта женщина — символ жизни, которая полностью зависит от своего придуманного образа. В итоге я решила вывернуть наизнанку славу этой звезды. Я создаю, к примеру, ей прическу и платья из разрубленных костей, раздавленных бабочек, гниющих фруктов и овощей.
